Неточные совпадения
Самгин свернул за угол в темный переулок, на него
налетел ветер, пошатнул, осыпал пыльной скукой. Переулок был кривой, беден домами, наполнен шорохом деревьев в садах, скрипом заборов, свистом в щелях; что-то хлопало, как плеть пастуха, и можно было думать, что этот переулок — главный путь, которым
ветер врывается в город.
Со степи широкой волною
налетал ветер, вздымая на улицах прозрачные облака черноватой, теплой пыли.
Встать он не мог, на нем какое-то широкое, тяжелое одеяние; тогда голос
налетел на него, как
ветер, встряхнул и дунул прямо в ухо...
Сегодня, 19-го, штиль вдруг превратился почти в шторм; сначала
налетел от NO шквал, потом задул постоянный, свежий, а наконец и крепкий
ветер, так что у марселей взяли четыре рифа. Качка сделалась какая-то странная, диагональная, очень неприятная: и привычных к морю немного укачало. Меня все-таки нет, но голова немного заболела, может быть, от этого. Вечером и ночью стало тише.
Он взял винтовку и выстрелил в воздух. Как раз в это время
налетел сильный порыв
ветра. Звук выстрела затерялся где-то поблизости.
Ветер внезапно
налетел и промчался; воздух дрогнул кругом: уж не гром ли?
Вдруг
ветер сразу упал. Издали донесся до нас шум озера Ханка. Начало смеркаться, и одновременно с тем в воздухе закружилось несколько снежинок. Штиль продолжался несколько минут, и вслед за тем
налетел вихрь. Снег пошел сильнее.
Облака имели разлохмаченный вид, двигались вразброд, навстречу друг другу, и вслед за тем
налетел такой сильный
ветер, что столетние деревья закачались, как слабые тростинки.
И точно в ответ на его слова в горах послышался шум, потом
налетел сильный порыв
ветра с той стороны, откуда мы его не ожидали. Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за первым порывом
налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и каждый порыв был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши были крепко привязаны, иначе их сорвало бы
ветром.
Мужики гулко шлепали лопатами по земле;
налетел ветер и прогнал, унес дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далекой церкви, среди множества темных крестов.
Плавно и беззаботно
налетала на меня огромнейшая станица степных куликов всех трех пород; не только шум —
ветер слышал я от их тяжелого полета; надо мной неслась темная туча, вся составленная из длинных крыльев, ног, шей и кривых носов…
В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно
налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.
Жирные осенние вороны озабоченно шагали по голым пашням, холодно посвистывая,
налетал на них
ветер. Вороны подставляли ударам
ветра свои бока, он раздувал им перья, сбивая с ног, тогда они, уступая силе, ленивыми взмахами крыльев перелетали на новое место.
Там, снаружи, на меня
налетел ветер. Крутил, свистел, сек. Но мне только еще веселее. Вопи, вой — все равно: теперь тебе уже не свалить стен. И над головой рушатся чугунно-летучие тучи — пусть: вам не затемнить солнца — мы навеки приковали его цепью к зениту — мы, Иисусы Навины.
Отсюда был виден остров и его темные громадные тополи, но зáмок сердито и презрительно закрывался от часовни густою зеленью, и только в те минуты, когда юго-западный
ветер вырывался из-за камышей и
налетал на остров, тополи гулко качались, и из-за них проблескивали окна, и зáмок, казалось, кидал на часовню угрюмые взгляды.
Внезапно, среди глубокой тишины, при совершенно безоблачном небе,
налетел такой порыв
ветра, что сама земля, казалось, затрепетала под ногами, тонкий звездный свет задрожал и заструился, самый воздух завертелся клубом.
Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось.
Налетел легкий
ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. Острее запахли звезды табака… И в это время удивительная музыка, будто бы подчиняясь ее горю, продолжала...
— Шикалу! Ликалу! — говорил он, — слетелися вороны на богатый пир! Повернулося колесо, повернулося! Что было высоко, то стало низко! Шагадам! Подымися,
ветер, от мельницы,
налети на ворогов моих! Кулла! Кулла! Разметай костер, загаси огонь!
— Совсем мала диты́на, — добавила Мотря, наливая старику щей. Старик как будто не понимал, что речь идет именно о нем. Он совсем опустился, по временам бессмысленно улыбался, кивая головой; только когда снаружи
налетал на избушку порыв бушевавшего по лесу
ветра, он начинал тревожиться и наставлял ухо, прислушиваясь к чему-то с испуганным видом.
Как это можно? — неистово загудел он, как придорожный в поле столб, на который с размаху
налетел бурный
ветер.
Внезапно
налетел ветер; он поднял на набережной пыль, закружил ее вихрем, заревел и заглушил шум моря.
Метель! Метель!.. И как это вдруг. Как неожиданно!!. А до того времени стояла прекрасная погода. В полдень слегка морозило; солнце, ослепительно сверкая по снегу и заставляя всех щуриться, прибавляло к веселости и пестроте уличного петербургского населения, праздновавшего пятый день Масленицы. Так продолжалось почти до трех часов, до начала сумерек, и вдруг
налетела туча, поднялся
ветер, и снег повалил с такою густотою, что в первые минуты ничего нельзя было разобрать на улице.
Я начал прислушиваться. Дул сильный
ветер, гнавший низкие черные тучи, заслонявшие месяц; он
налетал на полотно, с шумом шлепал его, гудел в веревках и тонко высвистывал где-то в ружейных козлах. Сквозь эти звуки иногда слышались глухие удары.
Злой ноябрьский
ветер,
налетая на него, трепал жидкие волосы большелобой головы, поднимал до колен рубаху, открывая ноги, толстые и гладкие, как бутылки, обросшие желтоватым пухом, и показывал, что на этом человеке нет штанов.
С поля
налетал холодный
ветер, принося мелкую пыль отдаленного дождя. В окнах домов уже вспыхивали желтые огни. По времени надо бы к вечерне звонить, а колокола не слышно, город облегла жуткая тишина, только
ветер вздыхал и свистел, летая над крышами домов, молча прижавшихся к сырой и грязной земле.
Были минуты, когда
ветер как будто немного стихал, но это продолжалось недолго, и как будто для того, чтобы наверстать этот отдых, буря
налетала после этого с удесятеренной силой, еще злее рвала и крутила.
Небо чуть-чуть прояснилось. Тучи бежали быстро, точно торопились куда-то убраться вовремя. Дождь перестал, только временами
налетали откуда-то сбоку, из мрака, крупные капли, как будто второпях роняемые быстро бежавшими облаками. Tайга шумела. Подымался к рассвету
ветер.
— Стой! — сказал Тихон Павлович, вышел из телеги и посмотрел кругом. Шагах в сорока от него тёмной, угловатой кучей рисовался во мраке ночи хутор; справа, рядом с ним — запруда. Тёмная вода в ней была неподвижна и страшила этой неподвижностью. Всё кругом было так тихо и жутко. Густо одетые тенью ивы на плотине стояли прямо, строго и сурово. Где-то падали капли… Вдруг на запруду
налетел ветер из рощи; вода испуганно всколыхнулась, и раздался тихий, жалобный плеск… И деревья, стряхивая сон, тоже зашумели.
Я шибко поднимался кверху, только подрагивали веревки в лодке, да раз
налетел на меня
ветер, перевернул меня два раза на месте; но потом опять не слыхать было, лечу ли я, или стою на месте.
Налетит ветер, и пойдет по горам ровный гул и мягкий шум и шепот между лесами.
И Ашанин, весь нервно приподнятый, полный задора юного моряка, словно бы тешил себя этими сильными ощущениями близости опасности и точно играл ею, вовремя приводя к
ветру, когда
налетали порывчики.
Через минуту — две
налетел сильный
ветер.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный
ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он
налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что
ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался,
ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
Снова что-то с шумом пронеслось за окнами,
ветер яростно
налетел из сада на дом.
Токарев опустил голову. Жуткое прошло у него по душе — жуткое и от смысла ее слов, и что она в этом признавалась. Он почувствовал, что дальше в их разговоре не будет лжи, что и он будет говорить всю правду, какова бы она ни была.
Ветер бешеным порывом
налетел из сада и зазвенел в стеклах окон.
Растрепанные тучи мчались по небу, бесшумные и стремительные.
Ветер, как взбесившаяся хищная птица,
налетал из-за угла, толкал обоих в спину и начинал яростно трепать оледенелые ветки акаций и тополей.
За снежным туманом не видно ни поля, ни телеграфных столбов, ни леса, а когда на Григория
налетает особенно сильный порыв
ветра, тогда не бывает видно даже дуги.
Светятся в сырой соломе отдельные люди-огоньки, краса людей по непримиримости и отваге. А я от них заключал ко всем.
Налетит ветер, высушит солому, раздует огоньки, — и на миг вспыхнет все вокруг ярким пламенем, как вспыхивает закрученная лампа. А потом опять прежнее.